В спортивной прессе издавна публикуются различные символические футбольные сборные стран, городов, клубов и турниров разных времён. И личности в них, конечно, фигурируют известные, уважаемые, хотя порой некоторые позиции в подобных публикациях и вызывают серьёзные разногласия, вплоть до яростных споров. Но есть в истории футбола фигуры, которые смело можно считать «знаковыми». Которые присутствуют в разнообразных списках с полным на то основанием, не вызывая практически никаких возражений. Пеле, Беккенбауэр, Кройф, Зидан... – в футболе мировом; Бобров, Федотов, Яшин, Нетто... – в футболе отечественном; Бутусов, Батырев, Соколов, Дементьев... – в футболе ленинградском...
Есть, конечно, таковые и в истории «Зенита»: Иванов, Бурчалкин, Садырин, Казачёнок... Список, безусловно, можно продолжить, но одно точно: в любом варианте списка лучших игроков команды всех времён имя Владимира Голубева будет присутствовать непременно – защитников, класса, сравнимого с классом Голубева, в истории «Зенита», по крайней мере, ХХ века, можно пересчитать по пальцам одной руки. И вклад его в игру команды непростых 1970-х трудно переоценить.
Его позиция на поле давала определённую степень свободы – последний защитник, «либеро» эпохи «персоналки», царившей в отечественном футболе на протяжении многих десятилетий, в отличие от своих партнёров по обороне, не прикреплялся жёстко к какому-либо игроку соперника. И мог перемещаться по всему фронту обороны так, как считал нужным в тот или иной момент. Но, с другой стороны, эта позиция накладывала и повышенную ответственность. Штрафная линия – это как «пограничная полоса», последний рубеж. Малейшая ошибка последнего защитника – и форвард выходит один на один. Малейшее нарушение, небрежность – пенальти. Чтобы не допустить этих роковых последствий, надо обладать незаурядным мастерством и хладнокровием, трезвым расчётом и решительностью – всеми этими качествами футболист Голубев обладал сполна.
Он вообще производил впечатление игрока без слабых мест. Рослый, физически сильный, прыгучий и быстрый, с отличным чувством мяча и замечательной футбольной интуицией, Голубев накрепко цементировал оборону «Зенита», создавая у партнёров ощущение надёжности и уверенности в крепости тылов. «Один в один» пройти его было очень непросто, в игре головой он был безупречен, а его умение предугадывать развитие атаки соперника воистину впечатляло: не носясь по всему полю, не наматывая бесчисленный километраж, он, тем не менее, был вездесущ. Иногда казалось, что до вратаря мяч за всю игру может так и не дойти – атака соперника, по какому бы флангу она ни развивалась, вновь заглохнет на непроходимом зенитовском либеро, игра которого в его лучшие годы виделась едва ли не эталонной.
Пара центральных защитников «Зенита» Голубев–Лохов (одна из самых «долговременных» связок в истории команды – в общей сложности, с десяток лет) в середине 1970-х считалась одной из сильнейших в СССР. Голубев в этой паре явно играл «первого номера», без него игра Лохова заметно тускнела, ему очевидно не доставало своего многолетнего напарника, который и подстрахует, и прикроет, и подскажет, если что, и с которым у него выработалось буквально телепатическое взаимопонимание. Да и во всей обороне «Зенита» Голубев являлся важнейшим, незаменимым звеном, хотя, назвать его игроком таким уж заметным, броским, вряд ли возможно.
Он вообще никогда не выпячивался, не стремился произвести впечатление на публику, обычно играя просто и рационально. Никаких лишних движений, никаких картинных жестов, размахиваний руками, той самой показной истеричности, которая стремительно входила в моду как раз в те годы – со сдёргиванием с себя футболки, падением на колени, симуляциями и аппеляциями к судьям. Всё только по делу, всё только ради команды и игрового результата.
Для него на первом месте была игра, и только игра, а не самореклама посредством её. Возможно, поэтому к абсолютным кумирам болельщиков Голубева трудно отнести. Его важнейшая роль в игре команды признавалась, но появление этого игрока на поле обычно не вызывало на трибунах восторженного гула и оживления. Ему, конечно, аплодировали, но лишь тогда, когда он аккуратным финтом в очередной раз оставлял не у дел нападающего соперника. Его высокий класс безоговорочно признавали все, но воспринимали это едва ли не как само собой разумеющееся. Его любили, ценили и очень уважали, но того трепетного восторга и обожания, которых удостаивались в своё время те же Бурчалкин или Иванов, а позже Казачёнок или Кержаков, Голубев у болельщиков не вызывал. Да ему этого, пожалуй, было и не нужно. Он просто честно и добросовестно выполнял свою работу, не претендуя на какое-то особое к себе отношение, не выделяя себя на фоне команды. Выделяла его игра – безусловно, классная, безусловно, стабильная и ответственная.
Внешне невозмутимый, немногословный, Голубев всегда производил впечатление человека, которого трудно вывести из равновесия. И даже в азарте игры он редко повышал голос на своих партнёров. Не вспомнить его и яростно спорящим с судьёй. Даже грубиян соперник, жёстко заваливавший его на траву, как правило, не удостаивался от Владимира резкого слова: он просто вставал и, угрюмо глядя в землю, ковылял на своё место на поле. Он вообще не любитель разговоров, весь в себе. Особенно на людях. И сам ничего лишнего не скажет, но и похвалы, и замечания тренеров и партнёров воспримет бесстрастно, как будто и не слыша. Был Голубев несуетен и полон достоинства. Все эмоции, все сомнения – всё внутри, и только играющие желваки на худом, аскетичном лице выдавали те чувства, которые бушевали в нём.
Порой казалось, что ему абсолютно безразлично, против кого играть, и по окончании матча он даже и не вспомнит, с кем только что сражалась его команда. Он просто выходил на поле и играл со свойственной ему самоотдачей, без малейших для себя послаблений, невзирая на имя и титулы соперника, будь то хоть киевляне, хоть сборная Бразилии, хоть команда марсиан.
Дотошные и придирчивые футбольные специалисты ставили в упрёк Голубеву не всегда внятный первый пас, не слишком охотное участие в атакующих действиях... И защитой он, дескать, руководил недостаточно активно, и, будучи капитаном команды, на судей «не давил»... Но даже если и была доля истины в этих претензиях, всё это настолько зримо перекрывалось его по-настоящему классными и уверенными действиями в обороне, что обращать внимание на подобные мелочи, право, не хотелось.
Ещё в 1968-м восемнадцатилетний Володя Голубев принял участие во Всесоюзных юношеских соревнованиях групп подготовки при командах мастеров (аналог нынешнего первенства споршкол страны) и, несмотря на то что юноши ленинградского «Зенита» заняли лишь скромное 7-е место, был признан лучшим защитником турнира. В том же году юный футболист проводит первые матчи в чемпионате СССР, а вскоре включается в молодёжную сборную, где в компании с Блохиным, Онищенко, Чановым, Буряком и другими будущими звёздами советского футбола становится вице-чемпионом молодёжного первенства Европы 1972 года. Единственным, кстати, из всей этой звёздной компании отыгравшим все восемь матчей чемпионата. В том же году состоялся и дебют 22-летнего ленинградца в официальном отборочном матче олимпийской сборной СССР с французами. Казалось, ещё немного, и засияет новая яркая звезда отечественного футбола, а первая сборная вскоре получит в свои ряды классного игрока.
Однако вхождение Голубева в футбол «высшего уровня» на этом приостановилось, звезда «союзного значения» так и не зажглась. Возможно, сам футболист не очень стремился к сияющим вершинам, будучи вполне удовлетворённым своим положением в «Зените». Показывая стабильность в игре, Голубев и во всём остальном стремился к стабильности. Играть в родном городе, за родную команду, иметь твёрдое место в основном составе – этого ему было вполне достаточно, шире его амбиции, похоже, не простирались. Потому не состоялся и его переход в киевское «Динамо» к Лобановскому, который настойчиво зазывал его к себе незадолго до первой победы в Кубке обладателей кубков. Но, даже проведя с киевлянами тренировочный сбор в межсезонье 1974/75, зенитовец всё же вернулся домой, отказавшись от конкурентной борьбы за место в звёздной основе «Динамо». Потому же не перешёл он и в весьма крепкое в те годы «Динамо» московское накануне последнего его чемпионства 1976 года, вновь предпочтя остаться в родном Ленинграде.
А ведь прими футболист тогда любое из этих приглашений – можно быть уверенным: место в сборной ему было бы гарантировано, а имя Владимира Голубева, вполне возможно, со временем заняло бы законное место в пантеоне выдающихся игроков советского футбола. Но Лобановский, так и не заполучивший его в свою команду, на матчи сборной его не вызывал, поиграл там зенитовец чуть-чуть только при Симоняне, да и тот, в конце концов, традиционно сделал ставку на тех, кто поближе, из Москвы. Хотя, при всём уважении к игравшим тогда в сборной игрокам, класс ленинградского защитника, по меньшей мере, был ничуть не ниже.
В «Зените» же он оставался безусловной звездой вплоть до самого окончания своей долгой карьеры с завершающим аккордом – выигрышем «бронзы» в 1980-м. Его талант и серьёзное отношение к делу предопределили то, что он безболезненно пережил смену нескольких тренеров, да каких! Фальян, Зонин, Морозов – тренеры жёсткие, требовательные, лишённые всяческих сантиментов, способные без малейших душевных содроганий расстаться с любым футболистом, заподозренным в снижении игровых кондиций. Сам факт того, что из тех, с кем Голубев играл ещё при Фальяне, к морозовской бронзе 1980-го в команде не осталось никого, говорит о многом.
И с полным на то основанием не взрывной, громогласный Лохов, не педантичный, аккуратный Булавин, не неутомимый здоровяк Загуменных и не самозабвенный и экспансивный Давыдов, а именно невозмутимый молчун Голубев являлся настоящим лидером обороны «Зенита» 1970-х, пользуясь беспрекословным авторитетом и у болельщиков, и у партнёров по команде. Потому что своим отношением к делу являл достойный пример для подражания, глядя на который просто невозможно было играть безответственно, спустя рукава, без полной самоотдачи.
И символично, что, начав карьеру в «Зените» разрушенном и разваленном после событий 1967 года, Голубев завершил её в 1981-м в «Зените» явно преуспевающем, уже готовым к серьёзным свершениям. Ибо он, как никто другой из игроков, выступавших в то же время, сделал так много для того, чтобы поднять свою команду из разряда заурядных середняков в компанию клубов уважаемых и авторитетных.
Но был и ещё один зигзаг в биографии Голубева. В середине 1987 года, после известной бучи с отставкой Садырина, когда команда, оставшись без тренера, стремительно валилась на встречу с низшим дивизионом, вспомнили о Голубеве, работавшем тогда тренером в СДЮШОР «Зенит». Приняв команду в этот критический момент, он сумел просто чудом сохранить её в высшей лиге, отправив вместо неё в первую лигу ЦСКА под руководством Юрия Морозова.
Можно сколько угодно рассуждать о величине вклада тренера в этот результат, да и о его истинных тренерских талантах, но длинной очереди из желающих взять на себя ответственность за результат стремительно рассыпающейся команды в тот момент как-то не наблюдалось. Решился на это только Голубев. Понимал ли он, на что идёт, чем рискует, подхватывая падающее знамя «Зенита» в разгар сезона? Наверняка понимал. Ведь по сути, человек шёл на заклание, на плаху, в ситуации практически безнадёжной, ставя на карту свою репутацию, свою только начинающуюся тренерскую карьеру. Но всё равно пошёл на это. Потому что это была его команда, он не мог равнодушно взирать на её крах, и приложил все свои силы, все умения, чтобы избежать его.
Однако руководить дальше Голубеву не доверили, ссылаясь на недостаток опыта работы в командах мастеров. Решение, как ни смотри, неоднозначное. Тем более что с нового сезона «Зенит» принял Станислав Завидонов, тоже работавший до этого в футбольной школе и серьёзного тренерского опыта руководства командами мастеров также не имевший. Так что стоит ли удивляться, что после небольшого всплеска 1988 года, вскоре всё вновь вернулось на круги своя. В 1989-м результаты «Зенита» были и вовсе плачевны. Практически с самого начала чемпионата прочно осев в конце турнирной таблицы, единственный представитель Ленинграда в высшей футбольной лиге был безнадёжен. Видя такое положение дел, уже в мае Завидонов подаёт в отставку, и вновь бразды правления принимает спасатель-Голубев.
Наверное, это было его предназначением – спасать. Как многократно спасал он команду на протяжении почти полутора десятилетий своей карьеры, будучи последним оплотом её обороны; как спасал команду, занимая место в воротах, опустевших после травмы вратаря в матче 1972 года с «Днепром»; как спасал её в критический период осенью 1987-го...
Да, на сей раз тренерская «палочка-выручалочка» в его лице не сработала – сезон 1989 года «Зенит» закончил бесславно. Но, к этому времени обстановка в команде и вокруг неё была такова, что её вряд ли смог бы спасти и куда более опытный и именитый тренер.
И вновь – никаких истеричных заявлений в прессе с многочисленными оправданиями неудачи, никаких яростных публичных разборок с игроками, руководством... Никаких жалоб на то, что не дали ему продолжить работу, набрать новых игроков для исправления жуткого положения дел, в котором его вины, по сути, и не было. Голубев просто молча ушёл, стиснув зубы и играя желваками на скулах. Что при этом творилось у него в душе остаётся только догадываться.
Всего за «Зенит» в 1968 – 1981 гг. Владимир Голубев сыграл 384 матча, забил 7 голов.
Бронзовый призёр чемпионата СССР 1980 г.
В списках 33-х лучших – №3 (1976, 1977).
Капитан «Зенита» 1975–79 г.г.
Член символического Клуба Легенд «Зенита»
За сборную СССР 3 матча.
За олимпийскую сборную 1 матч.
Серебряный призёр молодёжного чемпионата Европы (1972)
Под его руководством в 1987 и 1989 гг. «Зенит» провёл 47 матчей: 9 побед, 15 ничьих, 23 поражений; разность мячей 39–75.
Дмитрий Догановский
Фото: fc-zenit.ru, архив Алексея Стрепетова
© В статьях и профайлах игроков используются фотографии ФК "Зенит".
Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
