С Алексеем Александровичем Стрепетовым мы знакомы лет 15, наверное. А один из нас даже успел застать его на футбольном поле. Застал и хорошо запомнил. Играл Стрепетов давно, в 1970-х. Но память о себе, о своей игре оставил долгую. И при воспоминании о «Зените» середины 1970-х, наряду с Казачёнком, Голубевым, Лоховым, Садыриным, Хромченковым и Зинченко, фамилия Стрепетова всплывает в памяти непременно. Заметный был игрок, для того состава обязательный.
Хоть и давно мы знакомы, а вот поговорить толком всё как-то не доводилось. А тут – юбилей! Такой повод для обстоятельной беседы упускать никак нельзя! Договориться о встрече оказалось несложно – Алексей Александрович легко пошёл на контакт. И вот мы заходим в парадную красивого старого дома на Каменноостровском.
Хозяин встречает нас у самого лифта. Улыбается:
- Заходите, я вам сейчас кофе сварю. А вы пока альбомы посмотрите.
Оглядываемся. Квартира светлая, можно сказать большая, обставленная без пафоса, но и не без изящества. По полкам расставлены кубки, мячи с автографами, памятные медали, какие-то сувениры... Всё аккуратно, очень чисто, аж блестит. В ноги, отчаянно скребя когтями по паркету, сразу бросается ошалевший от радости (гости пришли!) бежевой масти спаниель, любимец семьи.
Фотоальбомов несколько десятков. Из них с полдюжины посвящено «Зениту». Фотографии – аж дух захватывает. Вот юный Казачёнок на фоне каких-то «соплеменных гор»: вот Фальян, как всегда суровый и насупленный, что-то втолковывает выстроившимся футболистам; вот улыбающийся Голубев получает какой-то приз; вот Лохов стелется в бесшабашном подкате; вот «Зенит» в полном составе у подножья римского Колизея; вот сам Стрепетов в окружении чернокожей детворы...
Возвращается хозяин с кофе. Немедленно включается в просмотр. Память удивительная, а ведь, почитай, почти полвека с тех пор прошло.
- Это с первого матча 1975 года, с «Черноморцем», я тогда карточку получил. Это дубль, играем на «Динамо» в 1968-м – там по весне было отличное гаревое поле. Это мы с Казиком в Риме, в посольстве в 1974-м... Кстати, именно Казиком, а вовсе не Казаком звали Володю Казачёнка в команде. Это он уже в «Динамо» Казаком стал. Это я здороваюсь с президентом Замбии в ноябре 1969-го – это фото потом в «Советском Спорте» напечатали... А вот это – замечательная фотография.
(Смотрим: стоят улыбающиеся Стрепетов и Казачёнок, а на руках у них возлежит молодой Садырин. Франтоватый, в модных клешах и тёмных очках. Тоже рот до ушей).
- Вы смотрите, на чём мы с Казиком стоим! Это автомобильное лобовое стекло. Нас тогда в Чехословакии на завод «Шкода» пригласили и для рекламы попросили на лобовое стекло встать, ну, чтобы показать, какое оно крепкое. Мы с Казиком встали, а Пашка вдруг разбежался и к нам на руки ещё запрыгнул.
- И как, выдержало стекло?
- Представляете, выдержало! А эту рекламную фотографию потом по всей Чехословакии распечатали.
- Это «Зенит-2», 1998 год. Я работал там тогда. Вот Слава Малафеев, вот Нагибин, Лобов, Акимов, Петухов, Катульский, Аршавин...
- Да, состав знатный. Один Аршавин чего стóит!
- А вы знаете, не был тогда Аршавин таким уж ярким. Слава Булавин его поначалу даже брать не хотел. Это сейчас ему дифирамбы поют. А тогда тот же Нагибин куда перспективнее считался. А Аршавин играл тогда этакую «десятку» - маленький такой, микроб, бегает, суетится... Когда трава высокая, его и не видно. Мы всё работников стадиона просили: постригите траву, пока игрок не потерялся (смеётся). Но уже тогда он заявлял, что его мечта – попасть в «Барселону». И «Зенит» - это лишь первая ступенька на пути к мечте. И мне, знаете, это даже нравилось – парень высоко себя ценит.
- Димка Макаров очень талантливый был. И если бы не его злосчастное колено, он ещё как заиграл бы! А так – в 23 года закончил, толком и не поиграв.
Сашка Петухов – шикарный игрок! Но такой худосочный... Как был в 17 лет пацанчиком, таким и вырос. Силёнок ему не хватило для большого футбола. А ведь Бышовцу он больше всех тогда приглянулся, едва ли не самую высокую зарплату ему в команде потребовал. Но Сашка потом так и не окреп. Очень жаль.
Акимову Димке тоже силёнок не хватило. И взрывной скорости. А так – бомбардиром был отменным. У нас голы он, да Петухов забивали.
- А это моя любимая фотография – Раменское, 2007 год. Какая тогда радость была! Какие игроки в команде были!
- А это Панов Сашка, поросёнок... Ох, сколько с ним пришлось всем повозиться. Ладно, по молодости, когда его то с сигаретой, то с ещё всяким разным ловил... У него тогда главная мечта была купить «Жигули», и на нём по родному Колпино проехаться, девчонок покатать. Но и когда подрос, тоже очень непросто было. Особенно, когда у него на поле что-то получалось. Нос сразу задирал выше темечка, этаким барином по базе ходил... Идёт по коридору, клоп такой, в халате – а халат на пять размеров его больше, пóлы по полу волочатся, рукава до колен висят... Ну, натуральный Пьеро! «А, Саныч, привет!» - томным таким голосом – «А я из баньки иду, отдыхаю...»
- Приезжают на базу как-то журналисты. Ну, слово за слово, смотрим – в уголочке Панов с Кондрашовым сидят, что-то обсуждают оживлённо. «Как думаете», - спрашиваю, - «О чём они сейчас?» «Ну, наверное, вчерашний матч обсуждают...» «Можете не сомневаться – цены на машины сравнивают!»
- А вообще, удивляюсь я на молодых футболистов. Я, вот, и когда играл, и сейчас, всем спортом интересуюсь. Я его знаю, мне он весь интересен. Я болею за ручной мяч, за лёгкую атлетику, за волейбол, за СКА хоккейный... Это же естественно, я – человек спорта. А спрашиваю у молодых из «Зенита-2»: «Кто такой Валерий Борзов?» Молчат. «А Татьяну Казанкину знаете?» Ни один не слышал. Только машины, да девчонки на уме. Это же беда! Не имеет права человек спорта ничего о спорте не знать. Не должен он быть настолько односторонним. Мне, вот, дай сейчас сыграть во что угодно... В волейбол умею, в хоккей умею, в баскетбол, в теннис... Даже в карты и домино, не говоря уже о биллиарде (смеётся). И рассказать о многом по любому спорту могу.
Время неумолимо бежит, а мы ещё не сумели задать ни одного из заранее подготовленных вопросов. Всё же делаем попытку...
- Вы родились в спортивной семье. Насколько родители повлияли на Ваш интерес к спорту?
- Да, конечно, родители оказали очень серьезное влияние. Родители и двор. Вообще, Колпино. Меня ведь все считают ленинградцем, да и я сам таковым себя считаю. Но родился-то я в Колпино. Это мой родной город, там я начинал играть, там играть и заканчивал. Колпино – очень спортивный город. Вот и папа у меня очень хорошо играл в русский хоккей, в футбол, мама была вратарём в женской команде по русскому хоккею. До войны они играли. Брат тоже хорошо в футбол играл. Папа мне всегда говорил: «Лёня, моя мечта, чтобы ты надел зенитовскую форму». Так я с этой отцовской мечтой и рос.
Алексей Стрепетов, 1970 г.
- Вы успешно занимались и футболом, и хоккеем. Как удавалось уделять время на тренировки и там, и там? Да еще и так успешно, что в итоге получили приглашение и из хоккейного СКА, и из футбольного «Зенита». Это, наверное, вообще уникальный случай в ленинградском спорте?
- В хоккее я долго не мог научиться кататься. Мог всё что угодно делать с клюшкой, специально тренировал кистевой бросок, у меня для этого специально гантели были, но на коньках был плох. Ноги разъезжались, подворачивались... Мне покупали одни коньки, другие, ничего не получалось, мне было очень стыдно. Ну как же: всё умею, кроме главного. Но как-то игроки молодёжного состава «Ижорца» дали коньки с более жёстким креплением. Папа с утра встал, их наточил (а он у меня был токарем высочайшего разряда) и говорит «Лёнька, я пойду тебя смотреть». И вот мы пришли на отбор, а там народу – в раздевалку не войти, все в секцию идут записываться. Коньки надел – а страшно, кататься-то не умею! Вышел на лёд, и вдруг покатился. Так вот оно в чём дело-то было! И тут я такую уверенность ощутил, все свои страхи вмиг позабыл. Вообще хоккей был моей второй любовью, у меня в этом деле действительно хорошо получалось. Но, в конечном счёте, когда пришло время сделать окончательный выбор в пользу одного вида спорта, остановился на футболе. Всё-таки это была мечта детства. Да и там у меня тоже всё было хорошо. Я играл нападающего, много забивал.
- Это правда, что приглашение в «Зенит» пришло после успешного выступления на Всесоюзной спартакиаде школьников, где Вы были признаны лучшим игроком?
- Да, это было в 1967 году. Сборная Ленинграда тогда хорошо выступила в подгруппе, обыграла там всех. Знаменитый Евгений Архангельский тренировал нашу команду, а курировал сам Дмитрий Бесов. Он, кстати, приглашал меня на тренировки в «Смену» и даже на сборы, хотя я играл за «Ижорец». Со всеми там уже познакомился, дружил. А что касается турнира, то я в последних двух матчах не играл из-за болезни, и наша сборная заняла в итоге пятое место. Но меня всё равно признали лучшим игроком турнира. Подарили красивую книгу «История Кировского завода». Ну а потом, наверное, по рекомендации Архангельского меня пригласили в «Зенит». Встретился с главным тренером Аркадием Аловым, мы с ним поговорили, и вот я оказался в команде. Но сначала дали ставку стажёра, и первое время я работал с дублем, у Фридриха Михайловича Марютина. Он меня, кстати, первым в полузащиту опустил. Увидел, что у меня пас хороший, и начал ставить в середину поля. А до того я чистого нападающего всегда играл.
- В 1971 году СКА выиграл первые в истории медали чемпионата СССР (бронзу), а «Зенит» едва не вылетел из высшей лиги. В тот момент не было сожаления, что выбрали футбол, а не хоккей? Ведь в юношеском хоккейном «Ижорце», по утверждению того же Казачёнка, Вы были настоящей звездой.
- Нет, нисколько не сожалел. У меня же была цель играть в «Зените», и ни о чём другом я не думал. Мы очень дружили со СКА, болели за них. Я из Колпино в «Юбилейный» ездил на их игры. А какая была тройка в СКА: Солодухин – Григорьев – Андреев! Что они на площадке могли сотворить – быстрые, мобильные, отлично друг друга понимающие! Они и в сборной играли, все коренные ленинградцы. Из того «бронзового» СКА я всех хорошо знаю, а с Серёжей Солодухиным, Петром Андреевым, Игорем Григорьевым мы и вовсе дружили. Потом и Коля Дроздецкий, земляк мой, колпинский, тоже другом моим был близким. В хоккее, да, у меня хорошо получалось: и скорость была, и бросок кистевой, и резко с места мог взять – вы смотрите, какие у меня ноги. Это сейчас они малость похудели, а раньше мне футбольные трусы даже приходилось внизу надрезать, не налезали. Но футбол я выбрал сознательно и ни о чём не жалею.
- В «Зенит» Вы пришли в сентябре 1967 года, в один из самых тяжёлых периодов в его истории. Команда занимала последнее место и являлась главным претендентом на вылет из высшего дивизиона. Вы в том году за основной состав не играли, но всё равно были в команде и наверняка ощущали атмосферу?
- Да, конечно. Тогда, на мой взгляд, тренеры допустили ошибку, очень серьёзно обновив состав. А ведь им досталась очень хорошая, играющая команда. Но, мало того, что перед сезоном они убрали несколько опытных, ключевых игроков, некоторых из них совершенно напрасно, так ещё и, только начались неудачи, тренеры дрогнули и начали оставшийся состав опять тасовать, обновлять... А надо было всего-то добавить несколько футболистов на конкретные позиции. Но вместо этого пришло несколько десятков новых игроков, которые всё окончательно разрушили. Команда разделилась на два лагеря: местные, которые очень переживали за неудачи команды, и приезжие, которым до этих проблем не было особого дела. Они приехали и уехали. На следующий год почти никого из них в «Зените» уже и не было. А вообще про 1967 год не хочется говорить. Это была беда.
В атаке Алексей Стрепетов, 1968 г.
- Ваш путь в основной состав был долгим, за пять лет, с 1968 по 1972-й, Вы сыграли меньше трёх десятков официальных матчей, в половине из которых выходили на замену. Насколько тяжёлым был этот отрезок для молодого, амбициозного игрока? Возникало ли желание уйти, или Вы были уверены в себе и верили, что рано или поздно пробьетесь в основу?
- Тому было много причин. 1968-й я начинал в основе, всё межсезонье играл, турнир «Подснежник» полностью провёл, но в итоге Фальян отдал предпочтение Унанову – всё же это он его в «Зенит» привёз. В чемпионате потом уже Унанов всё время играл. В 1971-м году я был уже сам виноват. Горянский хотел поставить меня на другую позицию, а я отказался, хотя мог сыграть и опорника, и центрального защитника, и флангового... В итоге Горянский меня «осадил» и вообще отправил на лавку. Это была моя ошибка. И в следующем году я всё время был с основным составом, но почти не играл. Были уже другие варианты продолжения карьеры, но в 1973-м, при Зонине, Юра Загуменных в матче со «Спартаком» получил травму, и я очень удачно вышел на замену. После этого уже постоянно играл в основе. У нас очень хорошо получилось взаимодействовать с Садыриным и Вьюном, мы втроём весь центр поля контролировали. А в 1975 году Зонин отодвинул меня в опорную зону. Буквально запрещал атаковать! И это при том, что в предыдущем году я стал лучшим бомбардиром команды. Я так и не понял, почему он так решил.
- Хорошо помните свой дебютный матч за «Зенит»?
- Да, конечно, хорошо помню. Это был домашний матч против московского «Динамо». Вышел, помнится, очень уверенно. Мне Лев Бурчалкин тогда подсказал, что если окажусь на одном фланге с Рябовым, то надо запомнить, что он любитель в подкатах стелиться. Так вот, как только он начнёт заваливаться, надо просто мяч поднимать и его перекидывать. И мне удалось это сделать. Это придало уверенности в себе.
- Как известно, во времена СССР одним из самых неудобных соперников для «Зенита» был ЦСКА, а в домашних матчах зенитовцы не обыгрывали армейцев аж до 1970 (!) года. Целые поколения ленинградских болельщиков не видели своими глазами побед «Зенита» над ЦСКА. Эта серия прервалась как раз в то время, когда Вы играли в «Зените». Внутри команды эта серия обсуждалась?
- Нет, в команде ничего по этому поводу не говорили. Да и не было у нас особого интереса к матчам с ЦСКА, неинтересная была команда. У них постоянно была невероятная ротация состава. Оставался один только непременный Федотов, которому просто деваться было некуда, фамилия обязывала. А остальные... Да, в моё время у них была мощная защита: Шестернёв, Багрич, Истомин, Капличный – это же сборная СССР. И выиграть у них было непросто. Но красоты футбола у ЦСКА не было. У них никогда не было такой игры, как у того же «Спартака» или «Динамо». «Бей-беги», как говорится.
- Сейчас ЦСКА и «Спартак» являются одними из самых принципиальных соперников «Зенита», а кто был таковым в 1970-х?
- Для меня лично, да и, наверное, для всей команды самым принципиальным соперником было киевское «Динамо». С остальными командами было несколько иначе, и мы знали, что в Ленинграде можем обыграть кого угодно. Но «заряженность» на домашний матч именно с киевлянами всегда была потрясающей. Они тогда были очень сильны, а потому были для нас отличным раздражителем. А с «Шахтёром» и «Зарёй», например, мы и вовсе дружили. Вон, даже накануне финального матча турнира на приз «Недели» с «Зарёй» мы с ними в карты едва ли не до полуночи играли. Да и со спартаковцами у меня были отличные отношения. И с Женей Ловчевым, и с Валерием Гладилиным, и с Геннадием Логофетом – тот вообще кумиром был, красавец, этакий «спартаковский д'Артаньян». И с Сашей Пискарёвым, и с Николаем Осяниным, и с Колей Абрамовым, моим одногодком, который был великим центральным защитником...
- Вы играли на разных позициях, в том числе и в защите, но, в основном, на месте опорника. То есть обычно Вам приходилось закрывать главных плеймейкеров соперника. Можете выделить кого-то, с кем было особенно сложно?
- Очень запомнился гостевой матч с донецким «Шахтёром», в котором мы проиграли 0:5. Мы оказались совершенно не готовы, в том числе и я. Александр Васин, против которого я играл, «возил» меня, как хотел. Сплошные рывки, резкие остановки, смены направлений, дриблинг... Полностью меня тогда переиграл. Великолепный матч выдал. Но мне трудно назвать кого-то, кто бы переигрывал меня постоянно, от матча к матчу. Сегодня он сильнее, а в следующий раз уже я ему продохнуть не даю... Но вот против кого всегда было играть непросто, так это выделю Виктора Папаева с его чудесной левой ногой. Эдуард Маркаров – это же вообще Марадона был. А ещё Володю Мунтяна, Лёшу Еськова, Мишу Ана, Володю Сахарова... Я горжусь, что играл против них, это были настоящие мастера.
- Недавно у нашего Барриоса был матч за сборную Колумбии, в котором он выключил из игры самого Месси. Все газеты об этом потом написали. А у вас был такой матч, в котором Вы полностью выключили из игры лидера соперника?
- Ну, таких матчей было много... Помню, например, домашний, с московским «Торпедо», в котором я закрыл Володю Сахарова. Мы в итоге выиграли, а тогда ещё совсем молодой Геннадий Орлов после игры написал, что Стрепетов вроде бы и не выделялся, но полностью выключил лидера соперника и позволил «Зениту» победить.
А вообще, чтобы успешно играть персонально, надо тщательно изучать и хорошо знать будущего соперника, все его сильные и слабые стороны. Например, я знал, что для того, чтобы выключить из игры того же Папаева, надо просто «закрыть» его замечательную левую ногу. И всё: правой ногой он только ведёт мяч, но уже не ведёт игру. Ну и так далее.
- Сможете вспомнить все свои голы за «Зенит»? Был среди них какой-то особенный, который вызвал особенные эмоции?
- Да их не так и много было. Семь в официальных матчах и один в товарищеской игре в Уганде. Конечно, помню их все. С «Динамо» Тбилиси, помню, очень мощно пробил, чуть сетку не порвал. С «Зарёй» дубль оформил. В матче с «Кайратом» перекинул голкипера Ордабаева едва ли не с центра поля, наказал за то, что тот далеко вышел из ворот. С «Нистру» отличный гол получился, мой первый гол за «Зенит». Я тогда центрального защитника играл. Просто двинул вперёд, обыгрался в стенку с одним, потом с другим, вошёл в штрафную и забил. Центральный защитник...
- Это была импровизация?
- Нет, комбинация была наигранная. Просто в тот момент я понял, что стоит попробовать. Но самый памятный гол, пожалуй, с «Карпатами» - полный стадион, и 1:0 итоговый. Там вся комбинация заслуживает внимания: несколькими передачами отрезали всю оборону, Садырин «выкатил» меня один на один, и я забил. А вообще проще перечислить, сколько мячей я не забил.
Вот, помню, в Москве с «Торпедо», получил мяч напротив практически пустых ворот. Ну, казалось, бей аккуратно, на точность, а я как зарядил – и в перекладину. Или с тем же «Торпедо» дома. Мы с Хромом вышли вдвоём, я ему отдаю и понимаю, что сейчас будет гол. И выключился. А вратарь возьми, и отбей этот удар. И мяч на меня покатился, и передо мной пустые ворота. Но я-то уже расслабился. Пока включался, прошли доли секунды, но их хватило, чтобы Пригода меня опередил и мяч в подкате выбил. С трибун это было незаметно: ну да, защитник опередил, молодец. Но я-то знаю, что на том мяче первым обязан был быть я! До сих пор эти моменты перед глазами стоят.
- Но самый обидный – это матч с ЦСКА в 1968-м с автоголом Дмитрия Багрича. Мне кажется, этот гол у меня «украли». Был прострел с фланга, я выскочил первым на мяч и отправил его в ворота мимо голкипера. А там Багрич подвернулся... Мне и самого Багрича жалко было. Он ведь игроком сборной был, а для любого защитника автогол – это трагедия. Тем более что там если касание и было, то минимальное. Именно касание, даже не рикошет, мяч-то всё равно в ворота шёл. Но тогда к автоголам был несколько иной подход. Для меня же этот эпизод стал очень важным. Может быть, даже судьбоносным. В футболе ведь всегда должен быть фарт. Я верю в это. Записали бы тот гол на меня, восемнадцатилетнего мальчишку – у меня бы крылья выросли, и пошло-поехало бы. А так... Если бы тот гол стал моим, возможно, у меня и карьера сложилась бы по-другому.
- В нынешние времена «Зенит» постоянно проводит сборы за границей и участвует в еврокубковых турнирах, а 1960-70-х совершал только международные неофициальные турне. Вместе с «Зенитом» вы побывали в Германии, Замбии, Уганде, Эфиопии, Финляндии, Италии, Чехословакии, Польше, Сирии... Какие из этих поездок оставили самые яркие воспоминания?
- Очень много осталось приятных воспоминаний. Когда в Африку ездили, к нашей группе, помнится, двоих «переводчиков» прикрепили. Оказалось, ни один из них ни одного языка, кроме русского, не знает. Просто ни в зуб ногой. Понятно, кгбэшниками оказались... В Замбии поселили в шикарной гостинице с бассейном. В номерах по два человека, холодильники с едой и напитками разной крепости. Мы поначалу подумали, что за это нужно отдельно платить, но вечером на тренировке «переводчики» проболтались, что всё включено в стоимость номера. Всех футболистов сразу как ветром сдуло, по номерам разлетелись (смеется). В общем, принимали великолепно.
А вот в Уганду приезжаем, и нас заселяют в какую-то общагу... Вот такие ящерицы бегают, огромные, на всю гостиницу один душ, вонища жуткая! А в пять утра под окнами барабаны – тры-ды-ды! Потом выяснилось, что гостиница называется «Колхозная», а рядом с ней огромный рынок, и в эту гостиницу заселяются, в основном, как раз торговцы. Но, к счастью, нас быстро в другую гостиницу перевезли, к индусам.
Замбия, 1969 г.
В Эфиопии играли, так нам даже кислородные баллоны давали, потому что там высокогорье, воздух разреженный. У меня там ещё и зуб разболелся. Мне говорят: «Лёша, мы тебя к врачу отвезём, но ты должен делать вид, что тебе не больно. Чтобы все вокруг видели, что советский человек боли не боится». Я, конечно, напрягся... Но мне в больнице сделали такой укол, что я уже ничего не боялся, мне могли бы всю челюсть вырвать, я бы не почувствовал. Зуб мне удалили, кровища, всё такое... А я смеюсь. Местные в очереди смотрят на меня с нескрываемым ужасом и уважением. Я потом спрашиваю, а что они на меня так таращились? «Ну так они же не знали, что тебе зуб удаляли с уколом – им-то предстоит это без укола».
В ФРГ вообще после каждого матча подарки дарили. Причём чем лучше играл, тем дороже подарки. Мне подарили бутсы чемпионата мира 1970 года из кожи кенгуру, я в эти бутсы просто влюблён был.
Перед поездкой в Сирию нас вообще по всей стране собирали, из санаториев выдёргивали, кого найти удалось. Незапланированная поездка была, мы уже разбежались в отпуска. Обещали какие-то сумасшедшие премиальные, всё такое... Собрали всего 12 человек, кто спрятаться не успел, а в запасе был только вратарь Волошин. Это, конечно, была тяжёлая поездка. Всё время в автобусе, по всей стране, питание слабое, никаких суточных на руках... Заняться в дороге решительно нечем, всё время только в карты играли. Мы объездили все большие города, отзывы были хорошие, нас радушно встречали болельщики. Играть не хотелось совершенно, поля были никакие, но мы всё равно играли и побеждали. Три матча выиграли и только в последнем, с местными военными, уступили. После заключительной игры нам предложили в сувенирной лавке выбрать по колечку для жён. Так сказать, в качестве обещанных «сумасшедших» премиальных за поездку.
- Наверное, не только непосредственные футбольные воспоминания остались? Была ведь жизнь и за пределами поля?
- А как же! Играем мы в Одессе с «Черноморцем». Народу полный стадион, игра непростая, очки очень нужны обеим командам. И в концовке матча Владимира Голубев хотел откинуть мяч нашему вратарю Волошину, а тот вышел далеко из ворот, и в итоге – автогол. Оставалось играть всего несколько минут, и, понятно, матч уже не спасти. Стоим после финального свистка в центре, переживаем... И тут выбегает на поле такой франтик: в галстучке, в очёчках, с букетиком цветов в руках. Подбегает к Голубеву и вручает этот букетик ему. Мол, за забитый гол. Ну, Пашка Садырин с досады ка-ак даст ему в нос, тот брык на газон – и лежит. Что тут началось... Одесситы сразу в драку, мы ответили. Прямо на поле.
Я сначала пытался разнимать, но тут одессит Макаров сзади подкрался и, улучив момент, мне как врежет! Я его весь матч опекал, продохнуть не давал – вот, видать, у него и накопилось. В общем, лицо мне разбил – и дёру. Я за ним. А он до раздевалки добежал, поганец, и там закрылся. Что делать, вернулся на поле, как раз к окончанию драки. А закончилась она на Хромченкове и Дзюбе. Не нашем Артёме, конечно, а Владимире, но таком же огромном. Играл такой нападающий в Одессе тогда. Все уже разделились на «пары», и Хромченкову остался только этот Дзюба. Хром вообще-то не по «этому делу», в драку обычно не лез, а тут на него такая громадина надвигается... И это надо было видеть! Гоша весь набычился, ощетинился и пошёл на Дзюбу с «козой», как Леонов в «Джентльменах удачи». Тот испугался, и бежать. Хохотали все – и мы, и весь стадион. Про драку, конечно, сразу забыли.
- А помню, как-то ехали в автобусе по Троицкому мосту без водителя, потому что тот убежал в конец салона драться с массажистом. Извеков Славка подбежал, руль схватил, кричит водителю: «Гриша, вернись!». А водитель на заднем сиденье с массажистом дерётся. А автобус едет. Но для них это было обычным делом. Да мы их и сами постоянно заводили, подначивали. Как-то ехали на базу, и они тоже сцепились. На этот раз Садырин бросился к водительскому месту, но перепутал «газ» и «тормоз», и в итоге врезались в дерево.
- К тренеру Евгению Горянскому приезжали друзья на базу, в карты играть, а Казик решил подшутить: машину сняли с передачи и отогнали в лес, за баню. То-то был переполох – где машина? Угнали! Вообще Володя был большим шутником. Помню, таблички с фамилиями игроков на дверях поменял, и как раз приехала комиссия из обкома партии. Идут по базе, а там на дверях таблички с именами героев мультиков... Однажды привязал Самсонова к кровати. Тренер на установке спрашивает, куда пропал центральный защитник, а Казик в ответ: «Ох, уж этот Самсонов, вечно он опаздывает».
- Я не хочу, чтобы нас все воспринимали «белыми и пушистыми». Разное, конечно, было. И «нарушали» мы в своё время изрядно, и чудили по-всякому... Мы же молодыми были, а для чего молодость дана? Чтобы было, что потом всю жизнь вспоминать! Собрались мы как-то в Сочи «нарушить». И повод был уважительный: «Зенит» тогда с олимпийской сборной СССР Никиты Палыча Симоняна вничью, 1:1, сыграл. Полный стадион был, игра хорошая, зрелищная получилась. В общем, после игры собралась едва ли не вся команда. Юрка Загуменных только ушёл отдельно «нарушать», с вратарём сборной Гонтарём – они ведь земляки, с Дальнего Востока оба.
Но кто-то нас сдал тренерам, видимо. Половина народа к тому времени по комнатам расползлась, остались немногие. И смотрю: Славка Булавин, который напротив меня сидел, вдруг, у-у-ульк – и под стол соскользнул. И Вьюн, который рядом с ним сидел, раз - и туда же. И остальные куда-то мигом испарились – и никого нет. Встаю, оборачиваюсь – Зонин с Симоняном стоят. Ну, у Зонина глотка – ого! «А-а-а!!!» - сразу. - «О-о-о!!!» А я вообще-то хорошо держусь, только заговорить боюсь, чтобы себя не выдать. Стою, молчу, только головой киваю. «Лёша, - Зонин говорит. – Ты, вроде, нормальный, пошли остальных проверим».
Заходим в номер Зинченко и Волошина. Оба на кроватях лежат. Зонин: «Как, тоже??? Что же такое! Вся команда... Один Стрепетов трезвый!» Тут Волошин не выдержал, с кровати – брык, и ржёт. Аж слёзы на глазах.
Идём дальше. В номере нет Вьюна. И лифт вверх-вниз катается. Вдруг перед нами остановился, двери открываются – а там в уголочке Вьюн примостился, спит. Зонин опять: «А-а-а!!! Хватит придуриваться, вставай!» А двери, раз – и закрылись, и Жорка – вж-ж-жи – опять куда-то наверх уехал...
Да ну, таких «горбух» про команду можно много понарассказывать, весело жили, есть что вспомнить.
Смотрим на часы – интервью (если практически непрерывный монолог Алексея Александровича можно назвать интервью) длится уже пятый час. Увидев в нас благодарных и заинтересованных слушателей, Саныч разошёлся не на шутку. Размахивает руками, играет интонациями, вскакивает с места, чтобы в лицах показать, кто куда посылал мяч, кто кому куда ногой засветил, кто какую гримасу скорчил...
На улице уже смеркалось, когда мы всё же решили выйти «на финишную прямую».
- А как Вы к ленинградское «Динамо» попали?
- Ну, так в армии служить надо было. Тогда с этим строго было. Это вообще отдельная история. Нас из «Зенита» одновременно призвали троих: Хромченкова, Голубева и меня. Сказали, куда ехать, «а там вас встретят». Приезжаем – никого, никто не встречает. Оказывается, тот чудик, который должен был нас встречать, забухал и обо всём забыл. И вот мы стоим втроём, все патлатые, растерянные – куда ехать, с кем ехать... В общем, в результате, привезли нас в какую-то часть на Новоизмайловском. Стричься. Парикмахеры нас увидели – и давай издеваться. Жоре-то ладно, а у Голубева – патлы висят, усищи... Так у него сначала полголовы как-то волнообразно обрили и один ус отрезали. Стоят, гогочут. Я смотрю на него и тоже ржу в голос.
Но потом разобрались, кто мы, быстренько из Советской Армии во Внутренние войска перебросили. И начали гонять, как молодых бойцов. А нам-то, спортсменам, что? Все эти пятикилометровые кроссы бегали, посмеиваясь, всю дорогу друг с другом болтая. А под конец ещё и выдохшихся мальчишек на себе до финиша дотаскивали. По двое под руки брали, и тащили, чтобы не свалились. В общем, сорок дней отдали армии, а потом Голубев в «Зенит» вернулся, а мы с Хромом в «Динамо» оказались. Был ещё вариант с ростовским СКА, звонили оттуда, но «Динамо», всё же, родней. Своё, ленинградское, я дома буду. Да и ребята там играли хорошо мне знакомые. А СКА тогда в той же первой лиге играло, что и «Динамо». Так что и спортивных стимулов переходить туда никаких не было.
- Рассчитывали ли Вы, что после «Динамо» вернётесь в «Зенит»?
- Конечно, я надеялся вернуться. В «Динамо» у меня первое время было всё хорошо. Там ведь Юрий Морозов в 1977-м собрал отличную команду, хотел в высшую лигу выходить, тренировал по науке, основательно. Но потом у меня появились некоторые проблемы со здоровьем. Я и сам чувствовал, что с каждым годом сдавал. Да и тренировки в «Динамо» после ухода Морозова уже ни в какое сравнение с прежними не шли. Ну совсем всё простенько и примитивно даже. Я не исключаю, что Юрий Андреевич рассматривал вариант моего возвращения в «Зенит». Но я всё равно решил закончить с большим футболом - старые травмы, болячки..
- Вы ведь после этого ещё немного поиграли.
- Да, немного в Череповце во второй лиге, а потом стал старшим тренером «Ижорца», за который иногда и сам поигрывал на чемпионате Ленинграда. Помню, однажды Фридриха Михайловича Марютина чемпионства лишил. Он тогда команду ЛОМО тренировал. А я за «Ижорец» играть вышел. И в последнем матче они, чтобы стать чемпионами, должны были обязательно у нас выиграть. Но так получилось, что на первых же минутах я забил гол, потом они сравняли и вышли вперёд с пенальти. А буквально на последних минутах мы получили право на штрафной, прямо напротив ворот. Они едва ли не всей командой в стенку выстроились, все ворота перекрыли. А я над стенкой бам-с, под перекладину – и 2:2. Так Фрида Михалыч после этого со мной года три не разговаривал (смеётся).
Алексей Стрепетов - тренер
- Насколько Вам удалось реализовать свои футбольные амбиции?
- Процентов на 50, наверное. Маловато матчей за «Зенит» сыграл. По моим прикидкам, их должно было быть где-то около 250. Только за «Зенит». А получилось почти в два раза меньше. Разногласия с тренером в 1971-72 годах, три «армейских» года в «Динамо», да и закончить пришлось рановато... Вот и получилось, что получилось. С другой стороны... Да, я не выиграл медали. Это, конечно, очень обидно, но это только наша вина. В 1974 году медали практически в руках уже лежали, а мы их подарили соперникам. В 1976-м тоже могли зацепиться за место на пьедестале, но не сдюжили. Но всё же, я стал мастером спорта СССР, заслуженным работником физической культуры, тренировал неплохо, работал комментатором, на премию Тэффи номинировался... Нет, всё-таки, пожалуй, на 60 процентов реализовался (смеётся). А если ещё учесть, что с моей женой, Раисой Константиновной, мы недавно «золотую свадьбу» отпраздновали, то и вовсе грех быть чем-то недовольным.
А тут недавно звонит телефон, и бодрый девичий голос на том конце говорит:
- Клуб «Зенит» приглашает Вас на встречу пожилых людей.
Я сразу повесил трубку. Снова звонок. Тот же голос, уже робко:
- Вы – Алексей Александрович?
- Да, – говорю. – Алексей Александрович. Но я не пожилой человек!
И, глядя на этого невероятно энергичного, подтянутого и жизнерадостного человека, трудно с ним не согласиться. «Ветеран футбола» - да, тут никуда не денешься. Но никак не «пожилой», совершенно это слово с его образом не вяжется.
С юбилеем Вас, Алексей Александрович! Здоровья и долголетия!
Юрий Долотов, Дмитрий Догановский
© В статьях и профайлах игроков используются фотографии ФК "Зенит".
Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
